После выступления с легендарной композицией на молодого Муслима Магомаева ополчились чиновники. Вопросы возникли не только к незатейливому тексту, но и к реакции публики.

В середине 60-х главный баритон Союза Муслим Магомаев с кремлевской сцены исполнил композицию "Белла, чао". Уже на утро артист попал под раздачу чиновников за "абсолютно безыдейные аморальные строки" и "западные танцульки на советской эстраде". Юношу предупредили о необратимых последствиях для карьеры и срочно вызвали на ковер.

Певец пытался оправдаться, что впервые услышал песню на слете левых прогрессивных сил Италии во время стажировки. От коммунистов Муслим узнал, что к концу Второй мировой войны композиция стала не только гимном антифашистского протеста, но и любимой мелодией всей страны. "Белла Чао" была близка итальянцам, так же как "Катюша" советским гражданам.

Впрочем, на полный запрет незамысловатой композиции власти не решились. Однако артисту поставили ультиматум: перед каждым исполнением он должен знакомить публику с историей "правильной" песни и непременно перевести ее на русский язык. За произведение взялся знаменитый поэт Анатолий Горохов, и вскоре родилась "Прощай, Лючия".

Новую интерпретацию руководящие лица одобрили, но прозвучало очередное условие: отказаться от "вызывающих хлопков" зала во время исполнения. Тогда Магомаев объяснил, что незатейливый вариант общения с публикой пришелся по душе самому Леониду Брежневу.

Благодаря весомому аргументу Магомаеву позволили не только сохранить фишку с хлопками, но и сочетать русскую версию песни с итальянской. Композиция стала обязательным элементом любой концертной программы артиста и за считанные месяцы покорила всю страну.